Крестоходцы

Беседа прот. Евгения Старцева с писателем Эрастом Бутаковым о крестном ходе вокруг Байкала. «Иркутский Кремль» №1(16) 2017.

Отец Евгений (настоятель Михаило-Архангельского Харлампиевского храма Иркутской митрополии): Крестный ход мы начали в прошлом году. Байкал − озеро уникальное и привлекает внимание многих людей. Каждое место на земле по-своему уникально, но мы здесь живём и поэтому нам эти места особенно близки. Когда-то мы с владыкой Николаем (епископом Северобайкальским и Сосново-Озерским — прим. ред.) рассуждали о том, что неплохо было бы походить по берегам Байкала, освящая какие-то отдельные места. Однажды он мне показал книгу «Вокруг Байкала за 73 дня», и я сказал: «У меня есть такая, но я её не открывал ещё». Мне эту книгу принесла дальняя родственница Эраста. Как она ко мне попала, я даже точно не знаю. С владыкой же мы часто встречались, когда он был ещё наместником в Посольском Спасо-Преображенском монастыре, и нет-нет да возвращались к этим разговорам в течение, наверное, года. Потом я книгу почитал, вернулся к нему и говорю: «Люди прошли давно, значит, всё-таки есть возможность пройти и там, где нет троп и дорог». Так и возникла идея обойти Байкал именно с крестным ходом. Потом отец Николай стал епископом, уехал в Северобайкальск. А мы нашли Эраста, и он согласился с нами пойти, что для нас очень важно. Вот какими путями оно сложилось.

Лично для меня крестный ход стал открытием многого. Хоть я и прожил в этих краях всю свою жизнь и, кажется, видел Байкал в разных местах и с корабля, и с самолёта, но увидеть его в таком великолепии оказалось возможным, только пройдя пешком по его берегам. Сейчас у нас за плечами почти 900 километров, и сложение испытанных чувств и полученных впечатлений не назовёшь иначе чем радостью от откровения, которое Господь подал нам через молитву. Если бы мы не молились (хотя бы и так скромно, как можем), мы  бы, наверное, не собрались в это путешествие. Не нашлось бы ни времени, ни желания. А вот сложить это всё с молитвой вместе − и получается такое славное дело, крестный ход.

Эраст, ты уже проходил этот маршрут 25 лет назад. Тогда тобой двигали, наверное, другие мысли, другие чувства, и другие представления о необходимости похода по берегам Байкала. Если сравнивать впечатления или даже мотивы того путешествия и нынешнего, что бы ты сказал?

Эраст Бутаков (писатель): Тогда всё начиналось с глобальных желаний сделать очень много за время осуществления самого путешествия. Мы собирались встречаться с людьми, читать лекции, собирать какой-то интересный материал, вплоть до гербариев, что-то фотографировать, заниматься научной работой. Это были такие наполеоновские планы. А как только мы шагнули в маршрут, уже к вечеру стало понятно, что ничего этого не будет. Настолько много сил уходило на то, чтобы преодолеть все препятствия, пройти все те расстояния, которые нам предстояло пройти, что, честно сказать, к вечеру заниматься ни наукой, ни искусством, ни чем-либо другим, кроме приготовления пищи и возведением палаток, уже не было ни сил, ни желания, ни возможностей. Так продолжалось с неделю, пока мы не адаптировались. Примерно через неделю, когда организм привык, случился такой перелом, когда мы вдруг увидели красоту этого озера, когда полетели перелётные птицы с юга (это была середина мая), полетели лебеди, гуси, стадами огромными. Это всё над нами кружит, клокочет, и этот закат, и это море, и безлюдье, когда нет ни одного человека на побережье, куда бы ты ни посмотрел. Ни корабля, ни лодки, только ты один и перед тобой Байкал, и в небе эти птицы. Вот тогда стало понятно, насколько это действительно чудесное озеро. Всё то, что мы собирались делать, потом было частично воплощено в виде книги, в которой мы рассказывали о том, что мы прошли, что пережили, что показали, что сами увидели. Книга сыграла свою роль: люди многие читали и, приезжая на Байкал, уже более бережно относились к нему.

Вот и Вы, отец Евгений, книжку увидели и решили вокруг Байкала пройти с молитвой, потому как 2015 год много нанёс урона этому озеру. И берега горели, и мелеть он начал, и какая-то зелёная дрянь в нём завелась, которая начала воду портить. Не было у человека сил с этим делом справиться, только священнослужители, уповая на Бога, решили, что можно что-то поправить. Сегодня у нас за плечами 900 с лишним километров, прошёл год, прошло полтора года, и, как ни странно, нет там пожаров, и вода начала прибывать, и водоросли, кажется, научились с зелёной пакостью бороться. Мы свято верим, что наш крестный ход, наша молитва, наше желание просить Господа о помощи, чтобы помочь озеру, работает.

Отец Евгений: И всё-таки мотив того путешествия и нынешнего?

Эраст Бутаков: Мотивом того путешествия было желание попасть в «Книгу рекордов Гиннеса», совершить что-то такое, чего до нас никто не делал. Это был 1992 год, самое начало перестройки. Каша в политике и в нашей стране, переломные моменты. Разумеется, ни «Книги рекордов Гиннеса» не получилось, и вообще никто нас и не заметил. Прошли да прошли. Теперь у нас несколько иной мотив, о котором я выше кратко сказал. Сравнивая 25 лет назад и то, что происходит сейчас, нужно сказать, что очень Байкал изменился и не в лучшую, конечно, сторону. Те заповедные места и берега, те склоны, которые мы видели четверть века назад, и то, что мы видим сегодня − застроенное, облапанное, заваленное мусором − это удручающая картина. Не во всех, конечно, местах, но очень и очень во многих. Самое главное, есть места, где, дайте Байкалу год-два, не трогая его, и он сам всё исправит: исчезнут мусорные ямы, зарастут его шрамы. Но пока это невозможно, пока что экономика и политика, и жизнь людей на берегах этого не позволяют сделать. А с учётом того, как много появилось техники и особенно водного транспорта, когда в каждой бухте можно встретить туристов и отдыхающих, разумеется, трудно ему со всем этим справиться…

Отец Евгений: Понятно, что всему виной люди, наши грехи, которые выражаются и в наших действиях по отношению к природе. Но, так или иначе, мы те, кто мы есть. И что я для себя особенно отметил в нашем крестном ходу, так это особые отношения между людьми, которые складываются в результате путешествия. Казалось бы, что особенного? Люди идут да идут, отмеривают километры, читают молитвы, любуются природой. Для общения не так-то много времени остаётся на самом деле: вечером или на привалах перебрасываются люди какими-то непродолжительными фразами. В основном − идут. Но я заметил, что отношения между теми, кто идёт в составе крестного хода, становятся какими-то особенно тёплыми. У нас удивительно сложился коллектив. Он не очень большой − 10-12 человек постоянных участников. И стало очень дорогим это небольшое сообщество крестоходцев, которое преодолело уже немалое расстояние. Мне кажется, это большое приобретение, которое важно для всех участников. Ведь трудности могли бы нас разобщить, но они нас объединили. Каждый предстал перед глазами друг друга именно в том свете, в каком он, видимо, и есть. Отсюда, может быть, и теплота отношений и какое-то единство. Вообще, для меня долгое прохождение в крестном ходе − дело новое. Это особая сосредоточенность, ритмичность движения, молитва, которая прочитывается по моим последним расчётам, когда мы по льду шли, за шестьдесять шагов.

Эраст Бутаков: У меня пятьдесят шагов. «Богородице Дево, радуйся».

Отец Евгений: И сколько же мы их прошли, получается? Несколько тысяч уже. Если все эти километры перевести в шаги, получится много-много раз прочитанная молитва, но не надоедающая, не утомляющая, а собирающая волю и дух воедино с желанием идти дальше, несмотря на усталость.

Эраст, понятно, что в ту пору, когда вы ходили вдвоём вокруг Байкала, мало кто молился, и вы не молились, но сегодня разница в духовном фоне, который сопровождает нас, какой тебе видится?

Эраст Бутаков: Тут и сравнивать-то нечего. Мы в то время шли не молились, но не молчали, а орали примерно одну и ту же фразу «Михайло Иваныч, дай тропу!». Она тоже так в шаг хорошо подходила (смеётся).

Отец Евгений: Медведя боялись?

Эраст Бутаков: Да, встречи с медведем боялись, нам нужно было кричать, чтобы он нас слышал, потому что если ты на него нарвёшься, а он в это время что-то поедает, то он и тебя заодно поест. Духовным это не назовёшь, это скорее был крик о помощи, предупреждение о том, что мы есть. Но это не всегда срабатывало, иногда он наоборот выходил посмотреть, кто это там орёт. А что касается сейчас, для меня это большой шаг вперёд не потому, что я пошёл вокруг Байкала − я уже обходил, тут для меня ничего нового нет. Я никогда не был в крестном ходе − раз. Никогда не был так близок к Церкви и так близок к Богу − два. И, в-третьих, когда я иду с этими людьми и вижу, насколько они совершенно не подготовлены ни спортивно, ни морально, ни по снаряжению, а именно верою своею идут и проходят иногда по 50 километров в день − это удивительно и ни с чем несравнимо. Потому я за честь считаю идти в этом крестном ходе. Мы даже придумали, что само слово «ход» расшифровывается как «Христос, Отче, Дух». Вот тебе и Троица.

Отец Евгений: Вот, оказывется, «ход» какую аббревиатуру имеет интересную! Это вы когда такое придумали?

Эраст Бутаков: А это когда я в Северобайкальске разговаривал с владыкой Николаем, он меня спросил, что для меня крестный ход значит, а я сказал: «Владыка! Христос, Отче и Дух, вот тебе и Троица!».

Отец Евгений: Она нас собрала воедино и так нас и движет. Правда, ведь многие из нас уже люди немолодые, под 50, за 60, но как-то не чувствуется возраста. Может, иногда и чувствуется, когда коленки болят, наваливается усталость. Но наполняется человек такой радостью от общения с Богом созданной великолепной красотой… Слов не хватает даже в русском языке, чтобы правдиво всё это описать…

Эраст Бутаков: А нет слов таких, иногда перехватывает просто дыхание и всё.

Отец Евгений: Нет слов, нет. Мне приходилось бывать в красивых местах, например, в Русской Америке, и мне даже казалось, что пролив Шелихова − самое красивое место на земле, когда проходили на яхте в окружении касаток, оставляя слева по борту три вулкана, а справа великолепные берега с водопадами. Тогда я думал: «Что может быть красивее?» А, оказывается, есть места красивее. Мало того, вода в наших местах в любом месте и в любой момент может нас спасти от жажды, напитать своими силами, наполнить сердце желанием жить и идти дальше. Мы и живём-то теперь от крестного хода до крестного хода, от этапа к этапу. Впереди шествие по берегам Баргузинского заповедника, которое начнётся уже в июне. Меньше месяца осталось до запланированного выхода, но уже дрожь пробегает по спине в ожидании того, что впереди − это и путешествие на корабле, и поездка на поезде, и вновь общение с друзьями, и вновь молитва, которая должна каждого из нас исправить. Молитва как просьба о достижении цели − это одна задача, но если молитва сама по себе нас не исправит, если мы не исправимся в крестном ходе и не направимся к выздоровлению духовному, зная каждый свою проблему, через Церковь, через общение с Богом, всматриваясь в себя, то мы зря проведём время. Самый главный успех должен состояться в нашей духовной жизни. Я лично очень рассчитываю на то, что мне удастся справиться со многими духовными проблемами, посредством этого крестного хода. Как тебе, Эраст, кажется? Ты думал об этом?

Эраст Бутаков: Мы общались с людьми, оставаясь вечерами на берегу Байкала, и многие говорят: жизнь изменится, когда закончится крестный ход. Более того, даже немного жалко, что он закончится. Чем ближе к финишу, тем больше хочется, чтобы было больше этапов. Пусть не по 100, но хотя бы по 10 километров, потому что это непередаваемое чувство… Ты не просто зашёл на маршрут и тебе надо пройти с этим рюкзаком, составить отчёт о проделанной работе, отчитаться, получить зарплату, и всё − радуйся до следующего маршрута, как это делают геологи, золотоискатели или кто-то другой. Здесь никто никого не заставлял.

Отец Евгений: Никто никому не платит денег за переход (смеётся).

Эраст Бутаков: Никто никому не платит денег, конечно. Более того, мы помогаем людям. Об этом тоже надо сказать. Есть погорельцы, многодетные и нуждающиеся люди, и наши благодетели, помимо того что иногда сами идут с нами в крестном ходе, дают нам возможность по завершении каждого этапа принести не только духовное, но и материальное добро нуждающимся. А это многое значит в наше непростое время, тем более, для тех людей, которые оторваны от цивилизации, от больших городов и, порой, даже от электричества. Плюс ко всему, на пути встречаются кресты и постаменты, поставленные в память о лётчиках, погибших в Байкале, об учёных, которые перевернулись на корабле и тоже погибли. Много десятков лет стояли эти постаменты в напоминание о том, что здесь были люди, и вот их уже нет. И вот приходит батюшка, приходят крестоходцы, и служится служба, и я очень надеюсь, что этим людям становится легче там, на Небесах, от того, что они прождали много-много лет и всё-таки дождались, и мы к ним пришли. Для меня это тоже имеет большое значение.

И когда мы заходим, уже уставшие, на какой-то большой холм и ремонтируем старый поклонный крест, который покосил ветер и непогода − тоже в душе радость. А как мы устанавливали крест на МРСе! Каким чудом этот огромный крест встал и дождался, пока мы его забетонируем, несмотря на то, что со всех сторон дул ветер, и было много народу, и кто-то за верёвки дёргал, как попало. И, тем не менее, он встал, как вкопанный, и стоит до сих пор, и ночами белым светом светится в Ольхонских районах. Всё это незабываемо. Сколько мы видели чудесных картин! Хорошо, что у нас есть фотоаппараты, и мы можем что-то фиксировать, потому что, когда об этом рассказываешь, людям не очень верится. Особенно, тем, кто не был там, тем, кто не уставал. Это, кстати, один из больших моментов: когда ты устаёшь, ты видишь этот мир без розовых очков. Ты видишь, кто есть кто. Сказанное слово имеет значение. Поданная рука имеет большое значение. Доброе дело, сделанное вечером, когда уже, кажется, и сил-то нет ничего делать, тоже остаётся в памяти навека. Вот так потихоньку складывается наш крестный ход и наша крестоходная дружба. Поэтому очень не хочется, чтобы он кончался, и очень надеюсь, отец Евгений, что если он завершится в этом году, как мы планируем, то мы пойдём ещё в какой-нибудь крестный ход! (Смеются).

Отец Евгений: Да… Как известно, Россия спасается крестными ходами. Их мистическое значение для нас, по большому счёту, до конца не постижимо. Насколько важен крестный ход, каковы его последствия в мире духовном и, как следствие, в мире материальном, мы не знаем. Мы только можем слышать некоторые отзвуки, которые до нас доносятся с Небес. Это большое утешение, а мы люди слабые, нам нужно, чтобы Господь нас по головушке гладил время от времени, что Он и делает постоянно. И поэтому я рассчитываю, что наш крестный ход станет примером для повторения молодыми людьми, которые пойдут после нас, спустя какое-то время, с искренней духовной радостью и потребностью. А, может быть, крестный ход вокруг Байкала станет совершаться с какой-то периодичностью. Мы ещё до конца последствия даже предвидеть не можем. Единственно, что я могу сказать, что это чрезвычайно радостное − утомительное и тяжёлое, но очень радостное дело, наполняющее всю жизнь, всё сердце, которое в повседневной жизни так нуждается в этом. Вот тебе Байкал, вот тебе молитва, вот тебе друзья, и вот тебе маршрут − пойди и обойди это место с молитвой. От этого только богаче мы должны стать.

Отец Евгений: Уже стали. Мне думается, то, что мы идём по этим весям и сёлам с молитвой, уже имеет серьёзное духовное значение.

Эраст Бутаков: Двое крещены уже.

Отец Евгений: Да, мы крестили двоих ребят. В одних местах, может быть, это более существенное видимое значение имеет, в других менее. Например, в Северобайкальске никогда прежде подобного рода не было крестных ходов в памяти у людей, поэтому они, естественно, могут это особенно воспринимать в глубине сердца своего, мы этого можем не видеть, но, наверняка, эта реакция есть.

Эраст Бутаков: Помните, летом были моменты, когда останавливалась машина, выходила семья с детьми, люди прикладывались к мощам?

Отец Евгений: Да, это было. И каждый от нас получает иконочки трёх святителей, чьи мощи заключены в иконы, которые мы несём с собой (свтт. Иннокентия и Софрония, епископов Иркутских, и свт. Иннокентия, митрополита Московского — прим ред.). Я думаю, серьёзные семена посеяны и воспоминания останутся не только у нас, но и у тех, кто видел нас, кто помогал нам и принимал деятельное участие на  разных этапах: это и лесники, и спасатели МЧС, и случайные люди.

Эраст Бутаков: Да кто даже ковшик воды дал. Те же буряты в Онгурёнах. Люди ведь сами видят и сами знают, насколько это трудно и сколько километров мы в день мотаем.

Отец Евгений: У нас не возникало ни разу потребности убеждать кого-то в чём-то и уверять, кому-то что-то объяснять. Но беседы, которые, так или иначе, проходили, мне кажется, у многих оставляли доброе впечатление. По крайней мере, сколько бы мы ни встречали людей, я ни разу не увидел какой-то негативной реакции, предубеждения или скептического отношения.

Эраст Бутаков: Рыбаки нам отдали своё зимовьё, помните?

Отец Евгений: Да, рыбаки нам отдали своё зимовьё, накормили нас рыбой.

Эраст Бутаков: Улыбок крестный ход не вызывает − все понимают серьёзность происходящего.

Отец Евгений: Я думаю, что духовно люди стали богаче за последнее время. Люди, так или иначе, располагаются к Вере. Это путь очень сложный, непростой. Можно сказать, Россия крестится второй раз. Из расхристанного состояния недавнего прошлого Россия вновь становится христианской страной. Когда и в какие формы выльется этот долгий процесс, мы не знаем. Может быть, люди и бывают шокированы: как так, вокруг Байкала? Крестным ходом? Но никто не сделал кривую улыбку и не сказал, что мы безумные люди. Наоборот. Хотя чаще всего нам попадались люди не воцерковлённые, но понимающие нас, с любовью и теплотой к нам относящиеся. Мне как священнику очень важно это увидеть. Мы служим порой по 20 лет, а хочется же видеть и какие-то результаты наших трудов. И, оказывается, они есть. Церковь трудится и постепенно земля солится, становится солёной и способной рождать какой-то плод.

Эраст Бутаков: Представляете, что будет через 25 лет, когда будет ещё одна книга, уже о крестном ходе? Как она сработает? (Смеются). Уже сейчас с каждым этапом всё больше и больше людей о нём узнают. И вот уже друзья мои, крещёные, но далёкие от Церкви, как и я сам ещё год-полтора назад, заинтересовались: «А почему ты-то вдруг пошёл? Мы же тебя знаем много лет, а ты вдруг взял и пошёл? Ты сумасшедший? Что-то произошло или у тебя есть какой-то умысел?»

А я говорю: «Ты вместо того, чтобы задавать вопросы, возьми рюкзак, и пойдём со мной. Что я тебе буду объяснять? Это бесполезно. Ты православный? Бери рюкзак и иди с нами, и ты через сутки всё поймёшь, а к концу этапа встанешь на колени и поблагодаришь Бога за то, что тебе выпала такая возможность!»